Jalouse, jalouse des fleurs et du vent...

Согласно монастырскому уставу монах во время трапезы не имел права пожаловаться, если ему забыли что-то подать. Но если он замечал, что чего-то не хватает у соседа, то мог обратиться к келарю или прислужнику, чтобы поведать словами или жестами о том, что недостаёт на столе. Таким образом он совершал акт милосердия по отношению к ближнему своему. И вот один монах узрел в своей плошке двух мышей. Пожаловаться нельзя, отказаться от пищи нельзя, а съесть мышей — тем более! Тогда находчивый монах подозвал к себе прислужника и, указывая на сидящего рядом монаха, сказал: «Почему же брат мой не имеет права на двух мышей в тарелке?».

Князь Фёдор Фёдорович Гагарин (1787 – 1863 гг.), прозванный за свою худобу «Адамовой головой» (то есть черепом), слыл за чудака и бретёра. Одной из больших слабостей князя было пари. Многие из пари бывали сопряжены с удальством и храбростью, чем князь Гагарин всегда мог похвастать. Однажды князь побился об заклад с компанией офицеров относительно того, что он доставит Наполеону два фунта чая. Дело происходило в 1812 г., во время пребывания французов в Москве. Пари было безумное.


Тронный зал Наполеона во дворце Фонтенбло

Никто из споривших с Гагариным не сомневался, что проникнуть к Наполеону нельзя. Но князь отважился на это рисковое дело и добился того, что Наполеон его принял. Понятно, что первый вопрос императора, обращённый к князю Гагарину, был: что нужно от него посетителю?

Гагарин признался:
— Я поспорил, что Ваше Величество не откажется отведать нашего московского чая.
— Вы ко мне явились только за этим? — спросил Наполеон, не сдерживая насмешливой улыбки.
— О, нет! Кстати хотел на деле убедиться, так ли французы гостеприимны и галантны, как о них рассказывают...
— Французы снисходительны и любезны! — проговорил Наполеон и приказал своим гвардейцам пропустить князя Гагарина обратно в русский лагерь.

Пари было выиграно.

Площадь Вогезов — самая старая в Париже, а до 1800 г. она носила название la place Royale, т.е. Королевская. Площадь была обустроена на землях Турнельского дворца, служившим королевской резиденцией и где в 1559 г. произошёл трагический случай — во время праздничного турнира король Генрих II получил смертельное ранение и скончался несколько дней спустя. По распоряжению его вдовы Екатерины Медичи дворец, напоминавший ей о роковом событии, снесли в 1563 г. Полвека спустя, в 1605 г., по приказу Генриха IV на этом месте начали строительство Королевской площади, которая впоследствии стала очень престижной. Например, здесь жил сам кардинал Ришелье. Открытие площади состоялось в 1612 г. и было приурочено к весьма значительному событию — празднику по случаю договора о бракосочетании Людовика XIII и Анны Австрийской, а также принцессы Елизаветы Французской, сестры Людовика, с инфантом Филиппом, будущим королём Испании.


На картине, выполненной по гравюре Claude Chastillon, изображён сей знаменательный день.

( 5, 6 и 7 апреля 1612 г. здесь состоялся большой праздник... )

В былые времена в Италии любовные записки передавались дамам продавцами цыплят. Они прятали записку под крылышко самого жирного цыплёнка, и заранее предупреждённая об этом дама спешила его купить. Когда этот манёвр был открыт, первый пойманный посланец был приговорен к пытке на дыбе, причём к ногам его были привязаны живые цыплята. С этих пор слово «poulet» (цыпленок) является синонимом любовной записки. Почтальоны городской [парижской] почты с утра до вечера заняты передачей таких записок; к хрупкой восковой печати все относятся с уважением, и она свято хранит любовные тайны под непроницаемым покровом; благоразумный муж никогда не распечатает записки, адресованной его жене. [Луи-Себастьян Мерсье «Картины Парижа»]


Гравюра «Miroir des dupes (La Coquette)», ок. 1712 г. Прелестная кокетка, заложив правую руку за спину, обменивается записками со своим любовником, при этом левую руку она протянула для поцелуя то ли мужу, то ли второму, обманутому любовнику.

Мария Медичи, никогда не питавшая теплых чувств к Лувру, после смерти мужа, Генриха IV, решила обустроить для себя собственный дворец. Ей очень нравился особняк, в который она часто приезжала вместе с детьми. Он был построен ещё в середине XVI в. и принадлежал герцогу Франсуа Люксембургскому. К тому же вокруг был разбит великолепный парк, правда парк был скромных размеров — всего 8 га. Сначала Мария приобрела дом и парк, а затем упорно и методично скупала прилегающие земли. Это дело заняло довольно продолжительный период — с 1612 по 1624 г. В итоге на резиденцию стало приятно смотреть: это уже был не какой-то куцый клочок земли, а добротное поместье размером 24 га.



( Люксембургский особняк... )

Жан де Лафонтен «Лев и его Двор», перевод О. Чюмина


Деталь фасада дворца в Фонтенбло. Льва из Лувра под рукой не оказалось. :-)

( Однажды Львиное Величество Его... )

Hôtel Groslot был возведён в период с 1530 по 1550 гг. для Жака Гросло, бальи Орлеана (бальи — представитель короля, который вершил административную, судебную и военную власть в конкретной местности). Для посещения открыты несколько комнат — Зал Почета (le Salon d’Honneur), Гвардейский зал (la salle des Gardes), Зал Муниципального Совета (Salle du Conseil Municipal), кабинет Мэра (bureau du Maire) и Зал Свадебных церемоний (la salle des Mariages), где 5 декабря 1560 г. умер юный король Франциск II, который там находился со своей матерью Екатериной Медичи и своей супругой Марией Стюарт. Здесь, в этом доме, останавливались такие ключевые исторические фигуры, как Франсуа де Колиньи д’Андело, фаворитка Карла IX Мария Туше, Генрих III, Генрих IV и даже Наполеон Бонапарт (что касается последних двух, то такое ощущение, что они побывали везде!). С момента своей постройки Hôtel Groslot приндалежал нескольким поколениям семейства Гросло, но в 1738 г. особняк был выкуплен муниципалитетом за 28 480 ливров. Сначала в нём проживали интенданты герцога Орлеанского, а с 1790 г., после Французской революции, в здании размещалась городская ратуша. Hôtel Groslot очень наряден снаружи, и крайне помпезен изнутри. В разных источниках по-разному трактуют его архитектурный стиль, в общем, это — очень поздняя готика вперемешку с очень ранним французским ренессансом. Помещения дома поражают роскошными интерьерами: много золота, узорные стены, мебель из резного дерева, камины, витражные окна.


Фасад Отеля Гросло (Hôtel Groslot) в Орлеане украшен двумя эмблемами. Слева: эмблема короля Франциска I (1494 – 1547 гг.) — cаламандра и девиз «Nutrisco et extingo» (лат. «Питаю и гашу»), т.е. питает хорошее и уничтожает плохое. Справа: эмблема короля Людовика XII (1462 – 1515 гг.) — дикобраз и девиз «Cominus et eminus» (лат. «Вблизи и вдали»), означает, что враг будет побежден, где бы он ни находился.

( + 12 фото )

Портшез, принадлежавший герцогу Лотарингии Леопольду I и его супруге Елизавете Шарлотте де Бурбон-Орлеанской, использовался во время особо торжественных случаев. Этот предмет отличается необыкновенно богатым декором. Аллегорические изображения Славы, Виктории и Марса символизируют победы герцогов Лотарингских, а амурчики с коронами указывают на брачный союз. Крыша выполнена из кожи и закреплена гвоздями по периметру. Такая крыша защищала портшез от дождя. С этой же целью деревянные панели были покрыты специальным защитным лаком.


Портшез / Chaise à porteurs. Позолоченное резное дерево, 1700 – 1715 гг.

( + 1 фото )

Трискель — этот знак, почитаемый бретонцами, является символом движения и олицетворяет три среды: воздух, земля и вода. Одновременно с этим считается, что это три кельтских бога — Lugh, Taran и Ogma.